Городской сквер. Ранняя весна, пять часов вечера. Слышен отдаленный гул машин, щебет птиц. Три стула изображают скамейку в сквере- На одном краю скамейки в глубокой задумчивости сидит лысоватый мужчина, в руках у него пакет с бананами, он не сводит с него глаз. На другой край скамейки садится молодая беременная женщина. Она с облегчением расстегивает сапоги, — очевидно, у нее опухли ноги. Лысоватый не обращает на женщину никакого внимания, зато она обращает внимание на бананы. Вначале актерам следует вести сцену, почти не глядя друг на друга, а скорее, обращаясь в зрительный зал, как будто, призывая публику в свидетели, и только во второй половине сцены мужчина и женщина забывают о зрителях и начинают заниматься друг другом.
Она. Извините, где вы брали бананы?
Он. В овощном, за углом.
Пауза.
Она (презрительно). Погонять меня хотите?
Он. Как погонять? Куда погонять?
Она. За угол и обратно. Пробежалась бы лишний раз женщина, а вы бы получили удовольствие. Я только что оттуда: там ничего нет,
Он. Вы что же, не понимаете, что бананы могут кончиться?
Она. Научились люди от гадости удовольствие получать.
Он (возмущенно). Ну, вы видели? Мне от нее удовольствие!
Она. Там и не пахнет ими.
Он. Значит, вынюхали все! (После паузы.) Опять влип!.. Спросите еще раз, я вам отвечу: «Не ваше дело»
Она. Вы меня грубостью не удивите.
Он. А на хрена мне вас удивлять?
Она. И не такое слышала.
Он. Нет! Нельзя... Нельзя... Нельзя с этим полом говорить. Подойдите еще раз, я встану и уйду, вы рта не успеете открыть.
Она. На вас не написано, кто вы и что вы, - я спросила вас по-человечески.
Он. А я вам как ответил? Что я вам могу еще ответить, если я брал в овощном за углом?
Она (крайне удивленно). Значит, разобрали все до меня?
Он. Додуматься трудно, конечно.
Она. Обычное дело.
Он. Если обычное, что ж вы на людей бросаетесь. Пора привыкать.
Она. Извините.
Он. Сначала плюнете в лицо, потом извинитесь через губу. Что мне с вашим «извините» делать?. Нет, нет!.. Нельзя! Нельзя!
Она. Что нельзя?
Он. Ничего нельзя с этим полом! Ну, вы видели: сижу, в упор никого не вижу, сама спросила, я ответил по-человечески: «За углом»...
Она (тремоло в голосе). Там и не пахнет ими.
Он (на очень высокой ноте). Кончились!
Она пытается подняться, но тут же снова опускается на скамейку, а он замечает, что она беременна.
А.а... Ну, сидите. Я сейчас уйду.
Пауза.
Как может пахнуть то, чего нет? Они теперь здесь пахнут. (Протягивает ей банан.) Возьмите.
Она. Нет! Нет!
Он (с иронией). Ну, сделайте мне удовольствие.
Она. Нет! Нет! Нет!
Он (кладет банан ей на колени). Он уже у вас.
Она. Ой, вы меня в краску вогнали.
Он. Ничего, отойдете. Ешьте, ешьте.
Она. Спасибо. Вы добрый человек.
Он. Видели? Дал банан - и уже добрый. Глубоко копаете. (Нюхает банан.) Они вообще ничем не пахнут.
Она. Да что вы! Они пахнут свежестью.
Он. Где вы взяли свежесть?
Она. А вы внюхайтесь.
Он. Дайте-ка ваш. (Берет у нее банан, нюхает.) Резиной какой-то. (Отдает банан.)
Она. Сломанной весенней веткой.
Он. Зеленые - потому такое впечатление. Это ваш еще ничего, а остальные—дрянь.
Она. Их нужно повесить на солнышке, они дойдут.
Он. Куда ни плюнь, все доходить должно. А сегодня можно что-то от жизни получить?
Она. Сегодня их есть нельзя.
Он. Толкаются, давят друг друга... А зачем! (С глубокой печалью.) Может, солнца вообще не будет
Она. Пусть висят - красиво. Хочется иногда взглянуть на бананы.
Он. Ну, в вашем положении любую гадость можно захотеть - простительно.
Пауза. Она подобралась и напряглась, будто готовится к прыжку.
Она. Какое такое у меня положение?
Он. Ну, понятное...
Она. А мне не понятно.
Он. Ну, извините...
Она. Если заметили что-то, держите это при себе, я же вам не намекаю на ваше положение.
Он. А какое такое у меня положение? На что вы намекаете?
Она. Я, в отличие от вас, ни на что не намекаю. (Подняла воротник пальто, руки спрятала в рукава, как в муфту, и категорически отвернулась от мужчины.) Понятное им положение! Для того, чтобы понять его, надо побывать в этом положении.
Он. Как это я могу в нем побывать?
Она. На словах вы все понимаете... Для того, чтобы понять, надо почувствовать...
Он. Как это я могу почувствовать? У нас, извините, другое предназначение.
Она (с убийственной иронией). Какое такое у вас предназначение? Намекните.
Он (с сарказмом). А вы не знаете?
Она. Не знаю...
Он. Ох. сомневаюсь... Нет, нет!.. Нельзя с этим полом. Врут всю жизнь - с рожденья до смерти.
Она (пытается подняться). Если желаете знать, не лгу никогда.
Он. Да сидите! Я сейчас уйду... (С отвращением запихивает бананы в разорванный пакет.) Бестолковая! Выброшу их, к чертовой бабушке!
Она. Если желаете выбрасывать, я могу перекупить.
Он. Берите, если хотите.
Она. А сколько здесь?
Он. Два килограмма по два рубля.
Она. Так... Итого четыре. Хорошо. Только пакет у вас порван. Не продадите целлофановый кулек?
Он. Откуда у меня кулек? Что я вам, базарная торговка?
Она. Неудобно нести.
Он. Неудобно — не несите.
Она (заметив газету у него в кармане). А газету не продадите?
Он. Я еще не читал!
Она (достает из сумочки деньги). Возьмите рубля, давайте бананы.
Он. Берите газету.
Она. Вот вам две копейки.
Он. Да бросьте!
Она. Нет, нет! Даром ничего не нужно. (С любовью заворачивает бананы в газету.)
Он наблюдает за ней.
Бананчики зеленые!.. С утра сегодня проснулась - чего-то хочу, а чего - не знаю. А теперь вижу - бананов хотела.
Он (хмуро). На ловца и зверь.
Она. А чего я на вас набросилась?
Он. Не знаю.
Она. Простите мой, так сказать, повышенный тон.
Он. Я от вашего пола другой тон не ожидаю. Меня другой тон может до смерти испугать.
Она. Я обычно стараюсь держаться в рамках...
Он. Это видно.
Она. Но я сегодня два раза в очереди стояла, и все передо мной кончалось.
Он. Вас уже всюду должны без очереди пускать.
Она. Нет, нет! Нам никаких поблажек не нужно.
Он. Ну, тогда мужа в очереди запускайте.
Она (ласково гладит пакет). Нет мужа.
Он. Как нет?
Она. Не держу.
Пауза
Он (смеется тихим предгрозовым смехом). Спасибо.
Она. За цтоЛ
Он. За святую жравду.
Она. А я не лгу ни-ког-да.
Он. Вас нужно в красную книгу записать. Дайте руку! (Жмет ей руку.) Тотальная маскировка словами! А вы нашли точное слово, попали в лузу—«держу». «Я держу мужа... А я не держу... У вас какая порода?» Найдено слово!
Она. Каков человек, такое и слово.
У него снова приступ смеха, очень напоминающий плач.
Он. А через годик другая песня?
Она. Какая песня?
Он. (Напевает крайне немузыкально, притопывая в такт ногой).
Хочу мужа, хочу мужа, хочу мужа я!
Принца, герцога, барона или короля...
Ниже барона вы опускаться не желаете. Вы голубых кровей!..
Она (царственным тоном). Позвольте, что вы знаете обо мне?
Он. Вы в своих желаниях разобраться не можете, с утра чего хотите - не знаете...
Она. Позвольте, а почему вы говорите таким тоном!
Он. А каким с вами тоном говорить? Вы весь мир с ног на голову поставили.
Она (удивленно). Я?..
Он. Ну-ну... Гуляйте! Скачите в Содоме... Купайтесь в Гоморре... Творите хаос!.. Получайте от гадости удовольствие!.. Будет расплата!
Она. Кому расплата?
Он. Видали? Бананы им нужны, а живой муж не нужен.
Она. А вы этого мужа знаете?
Он. Не знаю.
Пауза.
Она (шепотом). Да что же это творится?..
Он (бормочет). Нет! Нет!.. Нельзя, нельзя...
Она. Меня же... Мне же...
Он. С этим полом...
Она. Да что вы знаете?
Он. Я вас хорошо знаю.
Она (глаза ее полны слез). Сначала... Сначала. Мы ему сначала были не нужны, а потом... потом и он нам не нужен. Потом. (Приподнимается.)
Он. Сидите... Ничего... Извините... Кажется, я не в лузу. Иногда не попадаю в лузу. Мне они, как красное для быка... Эти! А вы, значит, ответчица? Тотальная маскировка словами, человек, можно сказать, погорел, и он же в ответе. У меня тот же случай. Вообразите картину: стою в очереди, беру эту гадость, потому что дочка любит. Хотел с дочкой повидаться, звонил, получил ответ: «Можно». Прихожу и целую замок. Видели. (С ненавистью.) И-стцы!
Она (бормочет). Ложь... Кругом ложь: лож на лжи едет и ложью погоняет.
Он. А почему? Человек о порядке понятия не имеет. Десять лет старался, бился, прививал... Бисер
Горохом об стену.
Она. Клеймить надо лжецов, чтоб честный человек их за версту... за версту!
Он. Да. Раньше, говорят, бог шельму метил.
Она. Говорят... Говорят о высоких чувствах, о чистых намерениях... А что за словами?
Он. Слова может выучить каждый.
Она (плачет). Ложь на лжи... и ложью!..
Он. Да вы успокойтесь: вам нельзя в вашем положении. В общем, возьмите себя в руки. (Очень серьезно). Вот смотрите - бананы. Продают их как бананы, а деле что? Несъедобная гадость, зеленая резина. Вранье!.. А почему? Потому что нет порядка, срывают зелеными.
Она (достает платок, сморкается). Одной природе можно доверять: птичкам, деревьям, воде... Там все правда: зима зимой, лето летом.
Он. Где вы видели лето? Сейчас вся природа заразилась от человека: он же часть природы.
Она. После всего... после всего...
Он. После чего?
Она не ответила и только глубоко вздохнула. Пауза.
Она. Мечтаю с ребенком уехать в деревню. Там хоть можно объяснить ему, что хорошо, что плохо, на «наглядных примерах: на птичках, на пчелках, на сорняках…
Он. Я в деревне давно не был.
Она. А здесь что? Что здесь?
Он (убежденно). Мир держится на отдельных чудаках, которые любят порядок.
Она понемногу успокоилась. Он тоже. Пакет с бананами развернулся, и они снова лежат в беспорядке.
Она. Смотрите, изобилие какое - одна гроздь.
Он. Так тоже нельзя; дал банан - и уже хороший. Так небось и влипли когда-то.
Она. А если вообразить себе банановый лес!..
Он. Там климат другой: они в набедренных повязках на работу ходят. А мы все толкаемся, все спешим.
Она (задумчиво). А куда?
Он. К могиле, потому и желания извращенные: бананы, бананы... Ну зачем русскому человеку бананы?.. Вы из деревни?
Она. Нет, я из города. А вы из деревни?
Он. Нет, я абориген... А этот, ваш... он какого года?
Она. (твердо). Все! Его нет в природе.
Он. Да... Вот так: подводишь баланс, а кругом одни убытки. Но вы женщина интересная... Ничего...
Она. (заворачивает бананы в газету). Вы обязательно позвоните дочке и скажите ей: «Приносил тебе бананы»
Он (приободрясь). Конечно! Конечно! Потому что страдает кто? Кто страдает?
Она. Правда должна всплыть.
Он. Я как штык буду здесь каждое воскресенье и пять. Их дело, где они будут, а я буду свой порядок соблюдать. Вот такой я чудак! А вы где живете?
Она. В этом сером доме.
Он. А я вон в том... жил... Как это мы с вами не встретились раньше?
Она (застегивает сапоги). Спасибо вам за бананы.
Он. Подождите... Может, не дойдут еще, может солнца не будет.
Она. Пусть висят - красиво.
Он наблюдает за ее движениями, испуганно приподняв брови, как будто боится, что она сейчас уйдет и он останется один на этой скамейке.
Он. Я могу брать вам, если наскочу... бананы… апельсины...
Она. Нет, нет! С какой стати вам себя утруждать?
Он. Какой же это труд? Я все равно буду здесь как штык каждое воскресенье.
Она. Просто даже не знаю.
Он. Нечего знать... Приходите в пять, если сможете конечно... Куда вам в очереди стоять в вашем...
Она. Вы добрый человек.
Он. Опять двадцать пять. Где вы тут взяли доброту? Я же вам не даром их отдам?
Она (встает). Спасибо.
Он. Каблуки у вас высокие, давайте провожу. (То же встает.)
Она. Нет, нет! Это уж слишком.
Он. Если вы упадете в лужу - вот что будет ком. (Твердо.) В вашем положении! (Подставляя локоть.) Держитесь! Все-таки не зря пришел.
Они отходят, а пакет с бананами одиноко лежит на скамейке.
(Вдруг оборачивается, замечает пакет, возвращается с ним.) О! Предмет разговора забыли.
Мужчина и женщина, тихо смеясь, уходят.
Гаснет свет.
Идет дождь... Идет долгий, тоскливый ленинградский Может, осенний, а может, весенний. В песне дождя сльшен стук колес, как будто где-то далеко идет поезд... Далеко идет, далеко идет... Дождь затихает, и вспыхивают два луча.